Впереди показалось наше спасение — болото. Мы немедленно кинулись туда, подняв над головами автоматы. Здесь нас было уже человек пять-шесть. Утопая по грудь в болотной жиже, мы с трудом продвигались в темноте, зато преследователи не решились последовать нашему примеру и отстали. Впереди чернел спасительный лес.

Глава 26. Учения. Продолжение

О, этот спасительный лес! За два года учебы мы и сами не заметили, как он, так угнетающе действующий на большинство людей, вселяющий в них страх, в особенности ночью и на незнакомой местности, нам стал родным домом.

Только углубившись в покрытую полной темнотой чащу, мы почувствовали себя спокойно и рухнули на траву, чтобы передохнуть и решить, что делать дальше, потому что учения только подошли к своему апогею.

Сама кульминация была еще впереди. Командиры отделений проверили личный состав — все были на месте. Действительно, на этом этапе обошлось без потерь.

Теперь предстояло выйти к следующему рубежу, обозначенному на карте. В реальных условиях на топкарте не делается ни единого значка. Командир разведгруппы должен держать все в уме, а бойцы досконально изучают местность, чтобы уверенно чувствовать себя, действуя в одиночку. Иногда командир может доводить задачу своим подчиненным непосредственно перед её выполнением.

У нас был не тот случай, потому что на новом рубеже нас должен был ждать заслон из курсантов МВД; именно там, в том месте мы должны были встретиться, чтобы каждая сторона могла отработать то, чему училась два года.

Примерно в трех километрах к северу было выставлено новое охранение — двойная цепь курсантов, сквозь которую мы должны были прорваться либо скрытно ее миновать. Однако эти три километра еще надо было преодолеть.

В ночи слышался лай собак, где-то вблизи ревели моторы машин, изредка взлетали осветительные и сигнальные ракеты. Все это означало, что облава уже началась. Напряжение возрастало.

Несмотря на то, что двигаться по лесу было неизмеримо безопаснее, цейтнот, в который мы попали, вынуждал нас выйти на дорогу, что и было сделано со всеми мерами предосторожности. Прорыв оцепления должен был быть осуществлен в пределах строго определенного времени.

Головной дозор выдвинулся вперед. По их команде ядро группы тронулось с места по обочине дороги. Соответственно, тыльный дозор, чуть отстав, зашагал следом. Расчетная скорость движения группы в тылу противника составляет три километра в час, исходя из этого, к месту следующего действия мы должны прибыть, что называется, впритык.

Несмотря на то, что все были готовы к любой неожиданности, сигнал от головного дозора «впереди опасность» пришел внезапно. Все метнулись в лес. В этот же момент из-за поворота вывернула машина, и свет фар осветил дорогу. Кто-то успел углубиться в лес, кто-то упасть за дерево, а мне едва хватило времени, чтобы рухнуть в траву в трех метрах от дороги и закрыть собой автомат, который мог меня выдать. Чье-то тело также лежало рядом и тяжело дышало от волнения. Оказалось, что рядом лежал «Макс», а громко сопел я сам.

По всей видимости, из автомобиля что-то успели заметить, и ГАЗ-66 остановился прямо напротив меня. На дорогу выпрыгнули несколько курсантов МВД, сколько их было, я не мог видеть. Несколько раз лениво гавкнул пес в кузове, но не более того. Очевидно, по счастливому стечению обстоятельств мы оказались с наветренной стороны либо оказал свое действие порошок из ЯДГ, которым мы все успели провонять, а может быть, и то и другое. Так или иначе, собака нас не учуяла. По бликам вокруг я понял, что один из преследователей пытается осветить обочину фарой-искателем. Сердце замерло. «Ну все…» — подумалось мне. Обнаруженной и даже не захваченный разведчик в нашем случае считался «нейтрализованным», как сейчас принято говорить. Удивительное дело, но нас, лежащих буквально в трех метрах, от машины не увидели.

— Ну? — послышался голос одного из преследователей.

— Товарищ подполковник, да откуда им здесь взяться? — ответил, видимо, один из курсантов. Стало понятно, что тут работала поисковая группа во главе с офицером.

— Пожалуй, — согласился подполковник и для убедительности добавил: — Так далеко они не могли уйти.

«Видать, быстро мы бежали. И долго», — подумалось мне в этот момент. Между тем двигатель автомобиля взревел, и ГАЗ-66 тронулся с места. Когда все стихло, мы начали выбираться на дорогу, слегка ошарашенные таким стрессом. Потом начался «отходняк», и наперебой, но восторженным шепотом мы начали делиться впечатлениями, но не более двух-трех минут. Некоторые пытались закурить, но это им было запрещено.

Мы двинулись дальше, следом, тихо ругаясь, потянулись и курильщики. Головной и тыльный дозоры тем более избежали неприятностей. Времени оставалось совсем мало, кроме того и рассвет был уже не за горами, а для нас это было смерти подобно.

Через некоторое время головной дозор доложил, что заслон впереди, пятьдесят метров. Собрались на короткое освещение, которое не принесло хорошего решения. Просачиваться незаметно поодиночке или малыми группами невозможно. Во-первых, курсанты стояли слишком близко друг к другу, не более семи-восьми метров, и, самое неприятное, уже начинало светать.

Оставалось одно — пробиваться в лоб всем взводом и прямо по дороге. Это был не лучший вариант, при том что отвлекающий, ложный прорыв, чтобы оттянуть силы от главного, тоже не подходил, потому что кроме тех курсантов, что стояли в цепи и не имели права сделать ни шагу в сторону, были еще и мобильные группы, которые в случае чего приходили на помощь.

Мы построились, как обычно по штату, — и в результате получилось, как необходимо. Иными словами, впереди оказались самые рослые и крепкие. По бокам тоже. Я хоть и не был крепким, но роста был достаточного. Именно им, то есть и мне тоже, были переданы оставшиеся холостые патроны, остальные взяли в руки взрывпакеты. Ощетинившись стволами, готовыми к стрельбе, решительно двинулись вперед прямо по дороге. Судя по движениям впереди, нас уже заметили.

В нас полетели ручные газовые гранаты. Раздались хлопки, и клубы серого дыма встали на нашем пути. Слезоточивый газ «черемуха» начал разъедать глаза, потекли слезы, сопли, распухли веки, но это только прибавило нам злости.

Постепенно прибавляя ход, перешли на бег. В серых сумерках дорога была пуста, но, повинуясь единому порыву, мы все враз открыли огонь. Лес огласился треском автоматов и хлопками взрывпакетов. Лицо у меня мгновенно опухло, и сквозь слезы я почти ничего не видел, но терпеть было можно. Очевидно, мои друзья испытывали то же самое, и только зло матерились сквозь зубы.

Наш строй изрыгал огонь холостой стрельбы, но противник тоже был не лыком шит. Откуда-то с обочины, из кустов курсанты стали бросаться нам под ноги, чтобы попытаться свалить с ног. У них это частично получилось. Прямо в глаза ударил яркий свет фар автомобилей, стоявших на дороге. Он показался настолько ослепительным, что Коля Старченко чуть не разбил капот ГАЗ-66 лбом. Дальше уходили, разбежавшись в стороны веером.

В принципе те из нас, кто бежал впереди и сбоку, были изначально обречены, и мы это понимали. При действиях разведгруппы в тылу противника чаще всего именно так происходит — ради выполнения боевого приказа кто-то, а может и все, должны пожертвовать своей жизнью.

Несколько человек, в том числе и я, попадали на землю, наши товарищи, пробежав прямо по нашим телам и телам противника, скрылись за поворотом, где уже начиналась зона безопасности, то есть считалось, что прорыв состоялся.

А наше сопротивление продолжалось, впрочем, оно было обречено. Слишком неравными были силы. Целая орава курсантов МВД бросилась на нас. Я лежал, прижатый к земле и продолжал жать на спусковой крючок автомата, а тот изрыгал огонь, пока не закончились патроны. Кто-то пытался меня обезоружить, и я, барахтаясь, отбивался, как мог. Со всех сторон сыпались удары, но от ярости я их не чувствовал.