С 1986 года гвардии подполковник Иванов командовал 1-м отрядом бригады. Сейчас кавалер орденов Красной Звезды и Звезды III степени ДРА подполковник запаса Эдуард Георгиевич Иванов проживает в городе Кировограде на Украине, или, по-новому, в Кропивницьком в Украине.

Ходили слухи, что на смену ему прибывал ротный из Уссурийской бригады, и задолго до его появления был объявлен конкурс на лучшее прозвище для него. Информации о будущем командире было мало, поэтому выбрали слово «Амба», что, как известно по роману Арсеньева о Дальнем Востоке «Дерсу Узала», означало — тигр.

Старшиной роты в то время был Григорий Быков, личность весьма неоднозначная и противоречивая. В тот период он один старался поддержать дисциплину в роте, однако Григорий Васильевич это видел по-своему. Однажды я наблюдал картину, как он строго отчитывал третьекурсника, а тот, сунув руки в карманы, лениво и беззлобно огрызался. Это было нарушением неписаных законов девятой роты. Даже однокурсники старшины недовольно морщились.

Гришины потуги уравнять в дисциплине и порядке все курсы закончились через пару месяцев. В память о его бесславном управлении ротой осталась так называемая «бмд» — тяжеленный ящик с длинной рукояткой, подбитый снизу щетками и предназначенный для натирки полов. На нем чьей-то язвительной рукой было выведено синей краской «Грыша». Он и был таким: тяжеловесным, прямолинейным и беспощадным, но и отважным тоже, что в дальнейшем послужило ему и тем, с кем ему приходилось общаться, плохую службу.

Судьба Григория Быкова получилась трагичной. Он пять лет отслужил в Забайкалье, почти четыре — провоевал в Афганистане. Мнения о нем остались настолько разноречивые, что это требует отдельного изложения. Однако об этом в другой раз.

После чистки оружия личный состав отправлялся на кафедру иностранных языков для самоподготовки, во время которой все, по сути, занимались самым важным для каждого в настоящий момент делом. В том числе и учебой, в особенности перед сессией либо когда на «сампо» присутствовал командир взвода.

Перед ужином оставался примерно час для физподготовки. В то время, когда в карантине у нас случался марш-бросок, здесь поголовно весь личный состав занимался спортом. В распоряжении курсантов были и брусья, и несколько перекладин-турников, и большое количество гантелей, ранее упомянутый татами для восточных единоборств и многое другое. В целом, к этому делу здесь подходили вполне серьезно и ответственно. Спортивный уголок в 9-й роте был, пожалуй, лучшим в училище.

Часть курсантов переодевалась в тренировочные костюмы для пробежки в городе. Как правило, это занятие не служило маскировкой «самоходов». Ну, разве что в исключительных случаях. Некоторые чудаки бегали, чтобы… подраться, то есть отработать изученные приемы рукопашного боя и каратэ в деле. Для этого во время бега они выбирали гражданских, праздно гуляющих парней покрепче, и слово за слово. дело заканчивалось дракой. Для схватки выбирались превосходящие силы противника, как по количеству, так и по телосложению. При этом я не припомню ни одного сильно избитого поклонника таких боев.

Мы, первокурсники, ринулись записываться на каратэ. Для этого существовал спецкласс, оборудованный для такого рода занятий и довольно неплохо. Напомню, что на дворе был 1976 год и о каратэ мало кто что знал. Занятия проводили курсанты старших курсов, но это были уже серьезно подготовленные бойцы. Чаще всего был Витя Головко, иногда Игорь Заверюхин.

Воспоминания к-ра 4-й группы 2-й роты 668-го отряда ст. л-та Евгения Барышева (Абчаканский караван) про трагедию:

Облетная группа во главе с замкомбата Виктором Головко (белорус) изамкомроты Василием Саввиным в первой «вертушке», командиром 421 РГ Владимиром Шелогуровым во второй «вертушке» полетела «на облет» в сторону Газни. Необходимо было посмотреть горные перевалы между двумя провинциями. Заодно слетать в соседний Газнийский отряд спецназа: уточнить обстановку, поделиться опытом. Сравнить жизнь, быт и организацию боевого планирования.

Утром 17-го апреля облетная группа возвращалась вдоль газнийской дороги (Кабул — Газни) в сторону ППД. Уже начали поворачивать на Бараки. И вдруг обнаружили караван из 15–20 вьючных животных (верблюды, ишаки). Обычное дело, досмотр. Духи шли не спеша. Ничего не предвещало беды. Спецназ налетел тут как тут.

Досмотры всегда проводились быстро. А здесь были явные духи, со стрелковым оружием! И при этом начали «огрызаться», отстреливаться из автоматов и гранатометов. Первым заходом две «восьмерки» (Ми-8) и два «Крокодила» (Ми-24) нанесли первое поражение духам из своего штатного вооружения. После первого круга Ми-8 с двумя подгруппами сели на перевале для досмотра каравана и уничтожения оставшихся еще в живых духов. Первая подгруппа была уже совсем рядом, около 30 метров от забитого каравана. Разведчики продолжали стрельбу. Необходимо было досмотреть караван и добить раненых духов, если такие еще оставались.

Но с пилотами Ми-24 случилась какая-то нестыковка. «Вертушки» огневой поддержки сделали боевой заход и отстреляли боекомплект. РГ была рядом у каравана! Разрывы от снарядов НУР зацепили практически обе подгруппы. На первую подгруппу во главе с замкомбата Виктором Головко обрушился шквал ракет. Казалось, такое удачное начало — а дальше было ужасно… Этот облет закончился большой трагедией.

Практически все разведчики были контужены или ранены. С горечью и печалью отреагировали военнослужащие и служащие нашего отряда, услышав по радиостанции в ЦБУ печальное известие о результатах боя.

Караван был уничтожен, но разведчики заплатили за него слишком дорогую цену. Там, на поле боя, скончался тяжело раненный майор Виктор Николаевич Головко (белорус, похоронен в г. Борисов). Слава Герою!

В ППД батальона также поступила информация, что так же погиб замкомроты ст. л-т Саввин В.И. Его вместе с Виктором Головко «вертушками» отправили на Кабул. Последний путь: госпиталь — морг.

Печальное известие дошло до разведчиков родной 2-й роты. Командир 424 РГ в это время стоял у каптерки (палатка старшины роты). Слезы начали накатываться на глаза. Спазм подошел к горлу, пошли первые похлипыва-ния. Все напряжение, которое накопилось у лейтенанта за всю его непродолжительную службу в Афганистане, перешло в молчаливое рыдание (это был уже второй погибший офицер роты, это не просто боевой товарищ, а воинский брат, «крещенный» на поле боя).

Старшина Леня Сапронов взял лейтенанта за рукав и потащил в каптерку. Из термоса кружкой зачерпнул какой-то жидкости и сунул лейтенанту под нос: «Пей!» Командир группы молча залпом выпил всю кружку. Брага медленно начала расходиться по крови, выводя командира из столь необычного состояния. Лейтенант обмяк, сел на табуретку в каптерке. Старший прапорщик налил вторую кружку…

Вечером в комнате замкомроты Саввина собрались его сослуживцы, чтобы помянуть Василия. Пришли офицеры и женщины батальона, принесли фотографию замком-бата Виктора Головко. На стене висела маленькая «рамка» (отрезанный кусок ватмана) с фотографией В.И. Саввина и описанием его подвигов. Рядом с ней расположили фотографию Виктора Головко.

…Утро следующего дня было солнечным, но не радостным. Отряд поднимался по своему распорядку дня. На душе будто «кошки скребли». Ничего не хотелось делать. И тут… из ЦБУ донеслись радостные крики: «Васька живой!» Командир РГ-424 пошел на ЦБУ узнать, что за информация гуляет по батальону. Радости не было предела! Ваську мы похоронили, но оказалось, что он был контуженный, лежал и ничего не соображал. Кровь текла из щеки, второй осколок вырвал на бицепсе кусок мяса. Васька был весь в крови. Первоначально подумали, что он погиб… Но не тут-то было… Его госпитализировали.

Не прошло и месяца — Василий Саввин вернулся в свой батальон для дальнейшего прохождения службы. Жизнь продолжалась… А «рамку» с фотографией, где черная полоса наискосок, пришлось подарить Васе на память (стилистика автора сохранена).